Нежеланные попутчики на борту «Мейфлауэра»

Вся американская история начинается с красивой сказки о корабле. Назывался он «Мейфлауэр». 6 сентября 1620 года этот бывший винный галиот, посудина неказистая и, надо полагать, насквозь пропахшая вином, отчалила из английского Плимута. На борту, согласно легенде, плыли отцы-пилигримы — люди с горящими глазами и Библией в руках, искавшие свободы, чтобы молиться Богу по-своему, без назойливых епископов и королевских указов. Этих ребят, бежавших от «разврата» англиканской церкви, история запомнит как «Святых». Но, как это всегда бывает, когда собирается компания праведников, в нее обязательно затешутся те, кто ищет не Царствия Небесного, а вполне земных благ. Таких пассажиров «Святые» презрительно окрестили «Чужаками». И самым ярким представителем этого племени была семейка, которой суждено было вписать в историю Нового Света первую, и притом кровавую, главу. Это были Джон Биллингтон, его жена Элинор и двое их сыновей-подростков, Джон-младший и Фрэнсис.

Биллингтоны ехали в Америку не за духовным просветлением. Они бежали от материальных проблем. Джон, лондонский плотник, умудрился так запутаться в долгах, что путешествие на другой конец света показалось ему самым простым выходом. Человек он был простой, грубый и, как быстро выяснилось, абсолютно неуживчивый. Губернатор Плимутской колонии Уильям Брэдфорд, которому пришлось натерпеться от этой семейки, позже напишет в своих мемуарах, что Джон был «одним из самых нечестивых людей», который каким-то образом «сумел пробраться в их компанию». Пока «Святые» проводили 66 дней мучительного плавания в молитвах, Биллингтоны искали, чем бы себя занять. И находили. Атмосфера на переполненном корабле и без того была накалена до предела. Сто два пассажира и тридцать членов экипажа, запертые в тесном пространстве, штормы, морская болезнь, скудная пища — все это не способствовало христианскому благочестию. А тут еще и неугомонное семейство.

Их взрывной характер дал о себе знать, когда «Мейфлауэр» уже достиг американских берегов и стоял на якоре в гавани Провинстауна. Юный Фрэнсис, добравшись до отцовского мушкета, решил развлечься и выстрелил из него прямо в каюте, рядом с открытой бочкой пороха. Если бы хоть одна искра долетела до цели, вся американская история могла бы начаться с грандиозного взрыва, который отправил бы на тот свет большую часть отцов-основателей вместе с их кораблем. Но судьба хранила пилигримов для других испытаний. Сам же глава семейства, Джон, по свидетельству историка Джорджа Уиллисона, был «несомненно, одним из тех, кто был замешан в мятеже на "Мейфлауэре"». Бунт едва не вспыхнул, когда «Чужаки» сообразили, что штормы занесли их далеко на север от Вирджинии, на которую у них был патент. А раз так, заявили они, то и власть лидеров пилигримов на них не распространяется. Чтобы предотвратить анархию, спешно был составлен документ, вошедший в историю как Мэйфлауэрское соглашение — первый общественный договор на американской земле. Джон Биллингтон, хоть и был одним из главных смутьянов, в итоге оказался в числе 41 мужчины, подписавших бумагу. Вероятно, он понял, что в диком краю без всякого порядка ему придется еще хуже, чем под властью набожных, но организованных пуритан. Так, скрепив подписью свое нежелание подчиняться, он шагнул на новую землю, еще не зная, что именно этот документ в конечном итоге и отправит его на виселицу.

Первая зима и старые привычки в Плимуте

Высадка на берег в декабре 1620 года не принесла пилигримам облегчения. Наоборот, начались тяжелейшие испытания. Первая зима в Плимуте, как они назвали свое поселение, стала жесточайшим испытанием. Суровый климат Новой Англии, нехватка еды и отсутствие нормального жилья привели к эпидемии, которую историки идентифицируют как смесь цинги, пневмонии и туберкулеза. Люди уходили из жизни каждый день. К весне из 102 пассажиров «Мейфлауэра» в живых осталась едва ли половина. Смерть не щадила никого. Но было одно поразительное исключение. Среди всеобщей скорби и отчаяния семья Биллингтонов в полном составе — Джон, Элинор и двое их сыновей — пережила зиму, не потеряв ни одного человека. Этот факт кажется злой иронией судьбы. Пока праведники отправлялись на небеса, грешники продолжали коптить землю. Элинор Биллингтон стала одной из пяти взрослых женщин, доживших до весны, и одной из четырех, кто присутствовал на знаменитом первом Дне благодарения осенью 1621 года.

Однако чудесное спасение не сделало Джона Биллингтона более сговорчивым. Едва колония начала приходить в себя, как он снова взялся за старое. Уже в марте 1621 года он умудрился стать первым человеком в Новой Англии, осужденным за неповиновение властям. Его конфликт произошел с капитаном Майлсом Стэндишем, начальником плимутского ополчения, человеком суровым и не склонным к сантиментам. Биллингтон отказался выполнять какой-то приказ и сопроводил свой отказ «поносными речами». Терпеть такое в молодой колонии, где дисциплина была вопросом выживания, никто не стал. Его приговорили к унизительному наказанию: связать шею и пятки вместе и оставить в таком положении на всеобщее обозрение. Впрочем, до экзекуции дело не дошло. Биллингтон, видимо, понял, что на этот раз шутки плохи. Он «смирил себя, моля о прощении, и, поскольку это было его первое правонарушение», его помиловали.

Сыновья не отставали от отца. Фрэнсис, юный пиротехник с «Мейфлауэра», однажды взобрался на высокое дерево и увидел вдали большой водоем. Вообразив, что открыл новый океан, он отправился в экспедицию. «Океан» оказался всего лишь большим прудом, расположенным позади города. Но Фрэнсис не растерялся и увековечил свое имя, назвав его «морем Биллингтона». Что удивительно, это название сохранилось до сих пор. Его младший брат, Джон-младший, тоже не давал колонистам скучать. В мае 1621 года он заблудился в лесу и пропал. Поиски ни к чему не привели, и его уже считали погибшим. Но через месяц пришло известие, что он жив и здоров и находится в племени индейцев Наусет на полуострове Кейп-Код, почти в двадцати милях от Плимута. Для его возвращения была снаряжена целая спасательная экспедиция из десяти человек. Индейцы, которые отнеслись к мальчику по-доброму, вернули его, украшенного бусами из раковин. Так Биллингтоны, пусть и не самым благовидным образом, продолжали заявлять о себе, постоянно создавая проблемы для лидеров колонии и доказывая, что дикая природа Нового Света ничуть не изменила их буйного нрава. Они были чужими на «Мейфлауэре», они остались чужими и в Плимуте.

Заговоры и выживание в «Городе на холме»

Жизнь в Плимутской колонии не становилась проще. Голод, угроза со стороны индейских племен, внутренние раздоры — все это требовало от поселенцев сплоченности и строгого подчинения. Но для Джона Биллингтона правила по-прежнему были не писаны. Он жил своей жизнью, отдельно от общины, на своем участке земли, и постоянно конфликтовал с руководством. В 1624 году его имя вновь всплыло в связи с громким скандалом, который едва не разрушил Плимут изнутри. Речь идет о так называемом заговоре Олдема-Лайфорда.

Джон Олдем был еще одним «Чужаком», человеком предприимчивым, но неуживчивым, прибывшим в колонию позже. А вот Джон Лайфорд был священником, присланным из Англии инвесторами, финансировавшими колонию. Вместо того чтобы нести пастве слово Божье, Лайфорд, объединившись с Олдемом, начал плести интриги против губернатора Брэдфорда и других лидеров «Святых». Они тайно писали письма в Англию, в которых очерняли порядки в Плимуте, обвиняли руководство в жестокости и несправедливом распределении ресурсов. Их целью было дискредитировать пуритан и перехватить власть в колонии. Заговор был раскрыт, когда Брэдфорд сумел перехватить их корреспонденцию. Во время публичного разбирательства Лайфорд и Олдем были изгнаны из Плимута. Имя Джона Биллингтона также фигурировало в этом деле. Его подозревали в сочувствии заговорщикам и участии в их планах. Однако прямых доказательств его вины найти не удалось. Сам Биллингтон яростно все отрицал, заявляя, что его просто пытаются сделать козлом отпущения из-за его старой неприязни к властям. В итоге дело против него было прекращено за недостатком улик. Но этот инцидент еще больше укрепил его репутацию смутьяна и человека, которому нельзя доверять.

Несмотря на все свои недостатки, Биллингтон был частью колонии, и его семья, как и все остальные, вносила свой вклад в ее жизнь, пусть и своеобразный. Они обрабатывали землю, охотились и, как ни странно, поддерживали относительно неплохие отношения с некоторыми индейскими племенами. Возможно, этому способствовал случай с Джоном-младшим, который пожил среди индейцев. Этот опыт, вероятно, дал Биллингтонам некоторое понимание местных обычаев, которого не хватало более благочестивым, но и более замкнутым пуританам. В каком-то смысле Биллингтоны были лучше приспособлены к выживанию в диких условиях, чем «Святые». Они не тратили время на долгие молитвы и богословские споры, а руководствовались простыми, прагматичными инстинктами. Их не связывали строгие пуританские догмы, что давало им определенную свободу маневра в отношениях с коренным населением и в решении бытовых проблем.

Однако эта же свобода от моральных ограничений и презрение к авторитетам в конечном итоге и привели Джона к гибели. Он был человеком своего времени — грубого и жестокого XVII века, когда жизнь человеческая стоила недорого, а споры часто решались силой. Он привез эти нравы с собой из лондонских трущоб в Новый Свет, наивно полагая, что здесь, вдали от английских законов, ему все сойдет с рук. Он не понимал, что для маленькой, изолированной общины, борющейся за выживание, внутренний порядок был важнее всего. Пуритане строили свое «царство Божие на земле», и в этом царстве не было места для анархии и самосуда. Каждый проступок, остающийся безнаказанным, подрывал основы их общества. И Джон Биллингтон, сам того не осознавая, год за годом испытывал эти основы на прочность. Он был пороховой бочкой, заложенной под фундамент Плимутской колонии. И в 1630 году эта бочка взорвалась.

Роковой выстрел в плимутском лесу

Десять лет прошло с тех пор, как «Мейфлауэр» бросил якорь у американских берегов. Плимутская колония выжила, окрепла и разрослась. Появились новые поселенцы, были построены дома, расчищены поля. Жизнь постепенно входила в свою колею. Но для Джона Биллингтона время словно остановилось. Он по-прежнему был тем же сварливым и неуживчивым «Чужаком», каким сошел на берег. И вот, в сентябре 1630 года, его дурной нрав привел к трагедии.

Его оппонентом стал человек по имени Джон Ньюкомен, один из более поздних переселенцев. О Ньюкомене известно немного, кроме того, что он, по словам губернатора Брэдфорда, был «молодым и крепким парнем». Причина их ссоры до конца не ясна, но, судя по всему, она была связана с какими-то старыми обидами и, возможно, с охотничьими угодьями. В те времена дичь была одним из основных источников пищи, и споры из-за права охотиться на той или иной территории были обычным делом. Как бы то ни было, Биллингтон и Ньюкомен столкнулись в лесу неподалеку от поселения. Между ними вспыхнула перепалка. Что именно они кричали друг другу, история умалчивает, но можно предположить, что в выражениях они не стеснялись. В какой-то момент словесная дуэль переросла в нечто большее. Биллингтон, вооруженный мушкетом, притаился в кустах и, когда Ньюкомен проходил мимо, произвел выстрел, ранив его в плечо.

Нужно понимать, что мушкет XVII века — это не современная винтовка. Это было громоздкое, неточное оружие, стрелявшее тяжелой свинцовой пулей. Ранение из такого оружия, даже не в жизненно важный орган, было чрезвычайно опасным. Медицина находилась в зачаточном состоянии, и любая рана могла привести к тяжелым последствиям. Так и случилось с Ньюкоменом. Несмотря на все попытки ему помочь, он скончался через несколько дней после тяжелых страданий.

Известие об этом событии потрясло Плимут. Это был первый случай, когда один англичанин лишил жизни другого за всю историю колонии. До этого случались стычки с индейцами, были несчастные случаи, но чтобы поселенец хладнокровно пошел на такое — это было немыслимо. Для пуритан, которые видели свое поселение как новый Сион, как пример благочестия для всего мира, это был страшный удар. Змей проник в их Эдем.

Джона Биллингтона немедленно арестовали. На этот раз от него отвернулись все. Даже те немногие, кто раньше мог испытывать к нему какую-то симпатию, были в ужасе от содеянного. Губернатор Брэдфорд записал, что вина Биллингтона была установлена «простыми и очевидными доказательствами». Были свидетели ссоры, да и сам Биллингтон, похоже, не особо отпирался. Он мог сколько угодно заявлять, что это была случайность или самооборона, но тот факт, что он стрелял из укрытия, говорил сам за себя. Это была преднамеренная атака. Колония столкнулась с дилеммой, какой у нее еще никогда не было. Что делать с виновным?

Правосудие в Новом Свете: суд и наследие Джона Биллингтона

Суд над Джоном Биллингтоном стал серьезнейшим испытанием для правовой системы молодой колонии. У отцов-пилигримов не было ни кодексов, ни профессиональных юристов. Но они были англичанами и руководствовались английским общим правом, которое однозначно гласило: за подобное преступление полагается высшая мера. Главная проблема была в другом: имели ли они вообще право судить и казнить кого-либо? Их патент давал им право на самоуправление, но распространялось ли оно на преступления, караемые смертью? Это был вопрос юрисдикции.

Губернатор Уильям Брэдфорд и другие лидеры колонии находились в затруднительном положении. Они понимали, что, вынося смертный приговор, создадут прецедент. Но и оставить Биллингтона в живых было невозможно. Это бы означало, что лишение жизни может остаться безнаказанным, и открыло бы ящик Пандоры, выпустив на волю насилие и самосуд. Чтобы подстраховаться, они решили посоветоваться с более опытными соседями. Они обратились за консультацией к властям недавно основанной и гораздо более крупной Колонии Массачусетского залива, центром которой был Бостон. Оттуда пришел однозначный ответ: Биллингтон «должен умереть, и земля должна быть очищена от его крови». Получив такое авторитетное подкрепление, плимутские власти приступили к делу.

Суд состоялся в сентябре 1630 года. Биллингтона судили присяжные, как того требовала английская традиция. Доказательства его вины были неопровержимы. Его признали виновным в преднамеренном убийстве и приговорили к высшей мере наказания — повешению. 30 сентября 1630 года приговор был приведен в исполнение. Джон Биллингтон, один из первых пассажиров «Мейфлауэра», человек, подписавший Мэйфлауэрское соглашение, стал первым англичанином, казненным за убийство в Новой Англии. Губернатор Брэдфорд с горечью записал в своем дневнике, что это был печальный день для колонии, но справедливость должна была восторжествовать.

Так закончилась история Джона Биллингтона — бунтаря, смутьяна и, в конечном итоге, убийцы. Его жизнь стала мрачным напоминанием о том, что Новый Свет населяли не только благочестивые идеалисты, но и обычные люди со всеми их пороками. Его судьба — это трагическая ирония истории. Человек, который бежал от законов Старого Света, стал первой жертвой новых законов, которые его же соотечественники установили в дикой глуши. Его семья, пережившая страшную зиму, когда уходили из жизни самые сильные и благочестивые, в итоге была разрушена его собственным неукротимым нравом. Его имя навсегда вошло в историю не как имя одного из отцов-основателей, а как имя первого американского убийцы. И в этом есть своя, пусть и мрачная, справедливость. Плимутская колония, очистив землю от крови, доказала, что ее цель — построить общество, основанное на законе, а не на праве сильного. И первым, кто усвоил этот урок, пусть и ценой собственной жизни, стал «Чужак» с «Мейфлауэра» Джон Биллингтон.

Понравилось - поставь лайк и напиши комментарий! Это поможет продвижению статьи!

Подписывайся на премиум и читай дополнительные статьи!

Поддержать автора и посодействовать покупке нового компьютера